— В силу своего возраста и некоторой неопытности даже не планировала с вами играть или провоцировать, мы в разных весовых категориях. Вы мне поможете, да? — Татьяна смотрела на меня честными глазами девочки–отличницы, уверенной, что есть в мире справедливость и светлые идеалы.

— Хорошо, — сдался я прекрасным голубым глазам и блестящему в них энтузиазму.

— Спасибо! — от души проговорила дочь адмирала Монро.

— Только давайте договоримся, что вы раз и навсегда прощаете мне ту безобразную сцену, а Жану — нет!

Таня искренне рассмеялась, но кивнула.

— И второе, — я стал серьёзным. — Вы не строите из себя такую вот легкомысленную кокетку, это не ваш образ. Мы договорились не играть.

— Хорошо, — тихо и даже как–то робко ответила Таня. — Это все ваши условия?

— Естественно, нет. Об остальном поговорим во время танца. Я так понимаю, первый танец мой?

— Да, не стоит откладывать, я не планирую оставаться надолго, у меня незавершённый эксперимент и… Простите, я могу часами говорить о работе. Если что, останавливайте меня.

— Отлично. А Жан–Жак? У него есть шанс станцевать с вами хоть один танец? — уточнил я, проверяя, держит ли она слово.

— Не хочу ничего о нём слышать! Пусть считает, что наш с вами танец — в пику ему.

— Коварная, — протянул я, подыгрывая девушке. Ни на мгновение не верил, что она до конца со мной искренна, но было в ней что–то настолько нереальное, близкое, что очень хотелось обмануться, и это настораживало.

— Я вас совсем другим представляла, — вдруг перевела тему разговора Таня. — Думала, вы суровый и неулыбчивый, как на фотографиях и видеороликах в сети, побаивалась вас.

— А теперь не боитесь?

— Ну, — протянула леди Монро, подбирая слова, — нет, наверное, не боюсь. Вас должны бояться конкуренты и прочие подобные личности, никак не я.

— Рад это слышать. Неприятно осознавать, что тебя боятся прекрасные девушки.

— Это вы зря, — снова перешла на шёпот Татьяна. — Посмотрите на этот серпентарий, — девушка еле заметно махнула головой в сторону стола, — к концу вечера вы будете мечтать, чтобы хотя бы часть из них вас боялась и даже близко не подходила.

— Думаете? — с сомнением сощурился я, хотя разделял её мнение на все сто.

— Вот вы какой! Что за политика двойных стандартов? Мне, значит, запрещено быть легкомысленной кокеткой, а сами играете в наивного юношу? Не верю! — с довольной улыбкой заявила барышня.

— Ах, Таня–Таня, как же с вами сложно, всё–то вы знаете.

— Я быстро схватываю! — заверила девушка, подмигнув. — Простите, я совершенно бессовестно отвлекла вас от еды.

— Если быть справедливым, то это был я, но, в целом, вы правы, подкрепиться стоит. Леди Оливия вряд ли отпустит меня сегодня рано, особенно если учесть, что вы намереваетесь сбежать и оставить меня одного развлекать почтенную публику.

— Вы справитесь, я в вас верю.

— Благодарю.

Признаться, неожиданно для себя я впервые за долгие годы наслаждался вечером у Гольдштейнов. Всё было просто замечательно — вкусная еда, удачно подобранная музыка, атмосфера. Даже назойливые, словно мухи, дамы не раздражали.

Не привык врать себе и прекрасно понимал, что настроение этим вечером — заслуга прекрасной молодой леди, которая, совершенно наглым образом проигнорировав этикет, покинула бал после первого же танца.

Удивительным был тот факт, что Оливия Гольдштейн спокойно отнеслась к столь вопиющему проступку, мило попрощавшись с девушкой, хотя её страсть к истории и реконструкции давным–давно стала притчей во языцех и уж что–что, а соблюдение доисторических норм и правил на её вечерах было обязательным условием, с которым все вынуждены смириться, авторитет леди был непререкаемым.

— Этот день войдёт в историю Аруана, — с недоверием глядя вслед Татьяне, произнёс Жан–Жак Мийо.

— Однозначно. Грядут перемены, — согласился я, думая совсем не о моде. Мгновением раньше получил сообщение от службы безопасности. И то, что они раскопали, оправдывало минуты моего ожидания с лихвой. Но шокировали так, что мне требовалось время, чтобы окончательно прийти в себя.

Глава 15. Маруська — лучший психотерапевт

Дамир

Академия ВКС

— Дамир, Таня возвращается в академию, — прощебетала Маруська, выбегая из кухни с планшетом в руках, хотя я подключил ей возможность считывать данные камер напрямую. — Злая! Бурчит про ненужный ей бал и какие все сволочи. Леди Гольдштейн она обозвала интриганкой, безжалостно использующей окружающих, чтобы породить поток сплетен, маму — звёздной персоной, наверняка довольной поднявшейся вокруг их фамилии шумихой. Про отца ни слова не сказала, ушла в классику: «Почему мир так жесток, а я наивна?» и всё такое. Ты был прав!

— Я всегда прав, — сообщил, мгновенно отрываясь от рабочего процесса. Как ни крути, друзья важнее. — Пойдём, если у меня не получится, будешь утешать её ты.

— До чего ты у меня предусмотрительный, Дамирушка, — завела извечную песню Маруся. — Как догадался отправить флай академии в обитель зла?

— Таня имеет склонность зарывать голову в песок при столкновении с любой серьёзной проблемой из сферы личных взаимоотношений, а сегодня она узнала нечто… Ей нелегко будет это принять, так что сильно её не расспрашивай. Я потому и включил следилки, чтобы мы были в курсе, насколько ей плохо. Если она не обвиняет отца — это, считай, катастрофа вселенского масштаба.

Кофемашина всхлипнула несуществующим носом. Она начала активно проявлять эмоции и делала это всё лучше и лучше, но сейчас было не до исследований. Нужно спасать друга.

Таня бежала со стоянки, вколачивая тонкие шпильки в бетон с такой силой, что я поморщился. Что ни говори, а ночь — время тишины и мягких природных звуков, а не эта сумасшедшая дробь шагов разгневанной женщины.

Мы с Маруськой замерли, ожидая расстроенную подругу, но та словно не видела нас — влетела в меня на полном ходу, ещё и лбом стукнулась.

Всё гораздо, гораздо хуже, чем я прогнозировал! Подобное поведение вдумчивой и внимательной Татьяне совсем не свойственно.

Только не это! Она в шоке.

— Дамир? Напугал, — произнесла девушка, шмыгнув носом, но тут же наглухо заблокировала эмоции и выпрямилась. Настоящая леди.

А глаза безумные, дурные. В них океан боли и ненависти.

Боюсь представить, насколько ей плохо.

— Да. Ты чего здесь так поздно? — спросил я, несколько дезориентированный её поведением. Надеялся на более вероятные для пси слёзы.

— Вернулась закончить один опыт.

— В вечернем платье? — по своей дурацкой привычке подколол я подругу.

— Очень смешно.

— Танюш, чего такая злая? Что–то случилось? Расскажи, полегчает.

— А ты решил стать моим личным психотерапевтом? — съязвила она резко и руку сжала в кулак, словно намеревалась ударить меня.

— А почему нет? Подушкой для битья, вот, работаю уже.

— Извини, — сникла девушка. — Тяжёлый день, точнее, вечер.

Таня действительно выглядела измучено. Бросить её в таком состоянии я не мог — знал, чем заканчиваются эти её полуночные эксперименты. А сейчас она укатает себя до изнеможения и будет лежать сломанной куклой на полу, лишь бы не думать о произошедшем.

— Да ладно, всё понимаю. Идём ко мне, напою тебя чаем с травками.

— Я думала, ты только кофе уважаешь.

— Это всё Ида. Ей не нравится, что я «травлю организм кофеином», — кривляясь, процитировал Ангелочка. — Мы с Марусенькой купили чай, поставили его на видное место и честно врём, что я его иногда пью. К слову, Идарика сама к чаю ни разу не притронулась.

— Это не та блондинка, что отдыхает в мед–боксе?

— Она самая.

— Красивая, — заметила Таня, отвлекаясь на разговор и даже немного «фоня» эмоциями. Успокаивается.

— Угу.

— А чего так грустно?

— Думаешь, приятно осознавать, что влип? — с преувеличенно несчастным вздохом поделился я, зная, что нет более удачной темы для разговора, чтобы отвлечь девушку от грустных мыслей.